Пилот «летающего танка». Сослуживцы так называли вертолётчика Сергея Красноруцкого

Воевать в Афганистане, по словам командующего 40-й армии Бориса Громова, было бы просто невозможно без вертолётной авиации. По свидетельству авианаводчиков, работавших в боевых порядках наземных подразделений, именно вертолеты обладали наивысшей эффективностью. Они использовались как для огневой поддержки, так и для преследования отходящего противника, для воздушного патрулирования местности, для сопровождения автомобильных колонн, высадки десанта, снабжения войск и эвакуации сбитых летчиков и раненых военнослужащих.

В Великую Отечественную войну «летающим танком» называли штурмовик Ил-2. В афганской войне такое же прозвище получил вертолёт Ми-24. Если колонну Ми-8 или автотранспортную прикрывали с воздуха Ми-24, то «работать» по колонне мог только самоубийца. Ми-24 при малейшем огневом воздействии «гасят» все с вероятностью 100 процентов.

Вот на таком вертолёте летал в Афганистане летчик Сергей Красноруцкий.

В связи с афганскими событиями учеба в Сызранском высшем военно-воздушном училище закончилась для Сергея Красноруцкого на полгода раньше. В 1981 году в числе ста выпускников-лейтенантов он попал в распоряжение 40-й армии, с участием которой разворачивались бои в азиатской республике. Все остальные выпускники поехали в отпуск, а они остались в училище переучиваться на боевой вертолет Ми-24. А через две недели начальник штаба зачитал им приказ, в соответствии с которым молодых офицеров, не прошедших войсковую стажировку, в Афганистан отправлять запрещалось. И поехал лейтенант Красноруцкий в Торжок, где тогда был центр боевого применения вертолётов и переучивания личного состава на должность лётчика-инструктора исследователя. Его задачей было испытывать все новое оборудование и вооружение вертолетов.

Служба шла своим чередом. Сергей получил звание старшего лейтенанта, женился, родилась дочь. Но однажды, после очередных учений, он услышал, что командира его эскадрильи отправляют в Афганистан. Даже сформировали сборную эскадрилью под его командованием. Но, как часто бывает, один из летчиков перед отправкой заболел, у другого вдруг проявилась аллергия на цветы. И тогда один из сослуживцев Сергея вдруг предложил:

 — А давайте поедем всей эскадрильей. Командира знаем, он нас тоже. Слетались мы неплохо. Все равно рано или поздно туда всех пошлют. А так хоть все друг друга знаем.

Обратились к командиру. Тот, в ответ:

 — Вы что, ребята, с ума сошли.

Но о предложении пилотов доложил начальнику штаба. Тот вызвал летчиков к себе, поговорили. И между прочим обратился к Красноруцкому:

— Ты ведь имеешь право отказаться. (К тому времени у Сергея второму ребенку, сыну, было меньше полугода).

 А тот в ответ:

— Через год-полтора все равно там буду, а тут со своими ребятами. Поеду.

Начальник штаба доложил начальнику центра, тот согласился. И 1 сентября в 14–32 «транспортник» с летчиками на борту пересек границу Афганистана.

На аэродроме их встретили офицеры, на замену которым они прилетели. Объятия, приветствия. Улетавшие отдали свое снаряжение, боеприпасы и, как водится, не обошлось без рюмки-другой водки.

А уже на третий или четвёртый день командир эскадрильи отправил Сергея в первый боевой вылет. Правда, никто не ожидал, что он станет боевым. Задачей было патрулировать над аэродромом, прикрывать посадку и взлёт транспортников. Но ближе к вечеру один из постов сообщил, что наблюдает движущийся автомобиль под щелевыми фарами. И руководитель полётов дает команду экипажу вертолета Красноруцкого проверить донесение.

Вылетели по указанным координатам. На земле уже стемнело. Сбросили осветительную бомбу и в ее свете отчетливо увидели УАЗ с открытым верхом. Тот под светом стал метаться, и лётчики получили команду на уничтожение. «Отработали» из пушки. Автомашину подбили, водитель побежал от неё, но к месту происшествия уже выдвинулся бронетранспортер с поста. Лётчики вернулись обратно.

На другой день снова полет. Вот так с места в карьер началась военная служба старшего лейтенанта Красноруцкого.

А через две недели он прошел крещение огнем. Лётчики вылетали всегда ранним утром, пока не было изнуряющей жары. Поднялись в четыре утра, позавтракали и только вышли из столовой, как услышали хлопок, потом другой. Пока сообразили, невдалеке разорвался очередной реактивный снаряд. Сергей едва успел прыгнуть в протекавший рядом арык. Нужно было его видеть после обстрела в мокрой и грязной форме песочного цвета, когда он выбрался из своего укрытия.

 А дальше обычная работа вертолётчиков. Вылетали на патрулирование, сопровождали колонны от Саланга до Чарикара, прикрывали «восьмерки» (Ми-8). Как подсчитал потом Сергей, за год они приняли участие в четырнадцати операциях. В том числе ходили в Панджшер.

Однажды дивизия, к которой были прикреплены вертолётчики, получила приказ проверить ущелье, в котором боевики добывали лазурит. До сумерек сопровождали колонну. А к вечеру, когда возвращались, стал падать снежок. К утру небо обложило низкими тучами, погода нелетная, а в ущелье ведут бой подразделения дивизии. На другой день появились раненые и убитые, запросили помощь, но вылетать в горы при нулевой видимости было равносильно самоубийству.

 На третий или четвертый день командир эскадрильи говорит:

— Серега, а если мы попробуем пробить облака и за облаками долететь в ущелье. Просчитаем по времени весь маршрут и в расчетной точке спустимся, а потом по нашему следу и «восьмерка» пройдет.

В то время Красноруцкий исполнял обязанности ушедшего в отпуск штурмана эскадрильи. Просчитали, полетели. В расчётной точке осторожно стали спускаться. У летчика дрожали руки, дрожал голос. Но спускались. И вдруг в разрывах облаков увидели землю. А вскоре и наблюдатель их заметил. Подкорректировал направление и вывел на части дивизии. Таким же образом прилетели Ми-8. Забрали раненых и убитых и улетели обратно.

Был и ещё случай невдалеке от пакистанской границы. Там расположился учебный лагерь душманов. И расположился так удачно, что накрыть его авиацией было очень трудно. С одной стороны его прикрывал гребень горного хребта, а с другой была уже граница, которую пересекать строго запрещалось. 

«Местность эту зачищал наш батальон и в одном из брошенных кишлаков встретил сильное сопротивление, — вспоминает Красноруцкий. — Вызвали вертолеты, наблюдатель дал наводку, по которой мы и «отработали». Но вдруг услышали в эфире брань командира батальона. Мы якобы «отработали» по своим. Вернулись на базу с тяжелым грузом на душе. Чем это все закончится?»

А вечером приезжает начальник штаба того самого батальона. Спрашивает, кто там работал. Комэска вызывает нас. Начальник штаба обнимает нас и говорит:

 — Здорово «отработали». Нас там бы половину положили. «Духи» закрепились в кишлаке, а мы на открытом месте. Как мишени.

На другой день снова полетели прикрывать «восьмерки». А по ним ударили из ДШК (крупнокалиберный пулемет). Вызвали авиацию. Но, чтобы к пулемету подойти, надо пересечь пакистанскую границу. Так и улетел штурмовик ни с чем.

На следующий день командир эскадрильи приказывает вылететь рано утром и корректировать бомбометание штурмовика.

Вылетели парой. А перед вылетом на всякий случай подвесили управляемую ракету. Как шутили лётчики: ««Запорожец» на борту». Ракета стоимостью автомобиля.

— Подходит штурмовик, даем координаты ,- рассказывает Сергей. — Он полетал и говорит:

 — Ничего не вижу и подойти ближе не могу.

Командующий по рации говорит нам:

 — Дайте ему пристрелочный.

 А мы в ответ:

— А «сигарой» можно? («сигарой» называли управляемую ракету).

Тот подумал и говорит:

— Давайте.

Развернулись. Местность — как на ладони. Пустил ракету. И в этот момент облака разошлись и солнце прямо в глаза. Ничего не вижу, слепит, блики в прицеле… Едва разглядел черное пятно ракеты и в последний момент направляю ее в мазанку на отшибе от кишлака. А через секунду так ухнуло, что вертолет качнуло.

 Командующий связывается с нами и спрашивает:

 — Вы куда стреляли?

 Командир ко мне:

— Куда стрелял?

— Туда, — говорю.

— Куда «туда»?

— Да там солнце ослепило, ничего не видно, я в мазанку и направил.

Командир только и нашел сказать: «Ё- моё».

На следующий день прилетает командующий. Вызывает нас и говорит:

— Вы склад боеприпасов боевиков уничтожили.

Улетал Сергей Красноруцкий из Афганистана восьмого августа. Как раз ко дню рождения жены успел. За боевые заслуги был награжден орденом Красной звезды и орденом «За службу Родине». По возвращении в Торжок, на прежнее место службы, стал капитаном. Уволился из армии в 1993 году в звании подполковника. Сейчас живет в селе Белянка.